Север и Восток

Однажды решив поинтересоваться видом аутентичных колец эпохи викингов соответствующий вопрос был введён в поисковик. Но к моему удивлению я увидел не прорисовки и фотографии археологических находок и статьи по археологии а повторяющуюся на разных сайтах одну и ту же статью о серебряном кольце с гравировкой «за Аллаха» найденное в женском захоронении в Бирке. Конечно самая вероятная причина как это кольцо оказалось в Скандинавии – мужчина викинг отец или муж привез из странствий подарок дочери или соответственно жене, при этом кольцо могло быть как куплено у арабов так и снято после сражения с мертвеца. Но очень многим понравилась версия, что скандинавская женщина приняла ислам.

Конечно, полностью такую версию исключать нельзя, но этой версии уделяют какое-то нездоровое внимание. Для примера находка статуэтки Будды на острове Хельгё не вызвала столько обсуждений и стала лишь свидетельством наличия торговых связей, версии про то, что кто-то из шведов мог принять буддизм не выдвигались.

Почему же такие разные реакции на одинаково необычные находки для древней Скандинавии. Очевидно это пережиток старинной христианской Европы. В те времена восток считался источником мудрости. Да, изначально европейцы и правда нашли для себя на востоке нечто новое, хотя если говорить о духовности это была лишь иная форма авраамических верований, которая как и все новое очаровывало многих европейцев, также с востока в Европу пришли переводы уцелевших трудов из  Александрийской библиотеки которые обогатили культуру Европы. Так за востоком и закрепился статус источника мудрости, хотя нужно сказать, что огромное количество арабских духовных и научных трудов были именно переводами трудов античных и не были рождены на востоке.

В те годы европейская наука была крайне закостенелой из-за взглядов церкви, особенно пожалуй страдала медицина из-за табуирования человеческого тела.  Официально арабская медицина была на тот момент развита гораздо сильнее, такие-же талантливые врачи были и в Европе, но отношение церкви губило исследование медиков, которым приходилось изобретать медицину заново после того как церковь уничтожила знания античных врачей-язычников. Конечно европейские врачи проводили исследования но к ним никто не прислушивался и воспринимать всерьез их не хотели, тогда был найден выход: часть врачей изобретавшие новые способы лечения приписывали происхождение этих методов переводам Галена, а другие говорили что нашли свои знания в арабских переводах.

Так описывал эту ситуацию интеллектуал XII века Аделард Батский: 

«В нашем поколении укоренился недостаток, заставляющий его с порога отвергать все, что очевидно происходит от современников.

Вследствие этого, когда мне в голову приходит идея, которую я хочу придать гласности, я приписываю ее кому-нибудь другому. Я объявляю, что "это сказал такой-то, а вовсе не я", а для того, чтобы уже совершенно поверили всему, что я утверждаю, я говорю: "Это изобрел такой-то, а вовсе не я". Будет плохо, если подумают, будто я, невежда, извлек мои идеи из глубины собственного разума. Дабы избежать такого неудобства, я делаю вид, будто обнаружил их, изучая арабов. Получается, что я отстаиваю не свое дело, а дело арабов».

Так ученым приходилось жертвовать признанием в пользу развития науки, но при этом окончательно укоренилось убеждение что все образование приходит с востока, даже после того как табу на науки исчезло это мнение сохранилось и чарует европейцев.

И это мы видим до сих пор, когда обсуждение арабского кольца в среде обывателей вызвало больше интереса чем находка Будды или даже раскопки поселения викингов в Америке.

На последок процитируем отрывок из книги Луи Шарпантье  «Босеан. Тайна тамплиеров»  в переводе Евгения Головина:

«Из любви к экзотике или еще из каких соображений одно время считали Восток источником всего инициатически-ценного и полагали тамплиеров чуть ли не учениками исмаилитов горы Ансари. «Горный старец» — шейх эль-Джебел возбуждал воображение. «Асасси» превратились в «асассинов» (убийц) на манер «барбузов» — киллеров полицейских романов. Заодно «асассины» превратились чуть ли не в учителей и парагонов шевальерии.

Все это не имеет отношения к тамплиерам и к истории их пребывания в Святой земле.

Не существовало в мусульманском мире ничего похожего на шевальерию Тампля (кроме военной дисциплины, возможно) и на статус военно-религиозного ордена.

Военные группы, особенно у суфиев, входили в секту равно с теологами, мудрецами, учеными. Военное братство тамплиеров, по крайней мере орденский центр, составляли монахи. Не воины, при желании могущие стать духовными лицами, но воины призванием святым...

Хотя куртуазность — не специальная добродетель шевальерии, отношения тамплиеров и мусульман во время довольно редких перемирий отличались политесом и респектом — надо учесть, в ту эпоху не знали расовой или национальной розни, исключая Верхнюю Германию.

Вероятно, простая вежливость порой переходила в дружбу, но это еще не повод для далеко идущих выводов некоторых историков.

Да и что особенного, если христианские воители по возвращении на родину привозили восточные украшения, обычаи, рецепты блюд?

И разве не доставляли нам из Северной Африки нечто подобное? И разве стоит расценивать любителя кускуса или мешуа как посвященного в коранический эзотеризм?»